Официальный сайт Марианны Алферовой

На главнуюО книгахТекстыИллюстрацииВ гостевую

Пейзаж с озером Нево


Марианна Алферова

  1  |  2  |  3  |  4  



       Она кинулась бежать, прижимая поросенка к себе. Теперь можно не обращать внимания на безумное, слепящее солнце и на черную жирную гладь мертвого озера. Озеро будет синим когда-нибудь.
       Не скоро, но будет.
      
       ХХХ
      
       - Девушка, остановитесь! - окрик настиг и ударил в спину как брошенный камень.
       Женька послушно замерла. Еще не обернувшись, угадала, кто это.
       “Беги, глупый”, - шепнула на ухо поросенку и выпустила его из рук.
       Тот побежал, смешно перебирая короткими лапами. Но парень в форме береговой охраны в два прыжка догнал страшасика и схватил за загривок.
       - Страшасиков, значит, ловим. Ну-ну... А знаешь, что за это бывает? - отечески-осуждающе сказал второй, подходя.
       Он был немолод и толст, в новой, но уже перепачканной чем-то жирным форме. У охранника не было лица: кроме форменной фуражки и массивных очков, он носил серую тряпку, закрывавшую всю нижнюю часть головы.
       - Никого я не ловила, - Женька с отвращением разглядывала человека-невидимку. - Мы так просто... играли.
       - И врем так глупо, - вздохнул охранник, и тряпка на его лице вздулась пузырем. - Придется взять тебя на заметку, - он снял с пояса диктофон. - Второй раз попадешься - тюрьма, - и он вновь вздохнул.
       - Я играла, - упрямо повторила Женька, стараясь быть уверенной и наглой. - И никого не собиралась убивать.
       - Ты - дрянь! - изображая праведный гнев, рявкнул охранник. - Из-за таких, как ты, озеро и гибнет! Будь моя воля, я бы расстреливал на месте! Ну ничего, посидишь месяц без карточек на воду, сразу поймешь, что к чему.
       Тем временем молодой ловко запихал страшасика в сеть и с довольным видом возвращался, помахивая авоськой.
       - Почему вы его не отпускаете? - спросила Женька, подозрительно переводя взгляд с одного защитника природы на другого.
       - По инструкции пойманный страшасик помещается в изолятор, - сообщил человек-невидимка, а его напарник нагло ухмыльнулся. - Итак, красотка, живо: фамилия, имя, год рождения, индекс карточки... - после каждой фразы он тяжело вздыхал, будто безмерно сожалел о Женьке, погибшем озере и маленьком страшасике.
       А Женька не могла оторвать глаз от сетки, в которой беспомощно барахтался поросенок.
       Уплывала синяя мечта об озере, черная мертвая гладь навсегда замерла по левую руку, распласталась до самого горизонта.
       - Э, без меня не уходи! - крикнул пожилой своему напарнику, торопливо пряча диктофон.
       Повлажневшая от дыхания тряпка на его лице то прилипала к щекам, то раздувалась. Чертыхаясь, человек-невидимка заспешил за напарником, переваливаясь как утка при каждом шаге.
       “А может он и не старый вовсе, а просто отечный и больной?” - подумала Женька.
       Сама не зная зачем, брела она за ними следом по направлению к Базе охраны и возрождения озера.
      
       ХХХ
      
       Рем поднял жалюзи на окнах. Солнце уже садилось, и красный закатный свет наполнял комнату. Бок биостанции загораживал часть окна и теперь казался черным на фоне заката. Рем вычистил ружья и спрятал их во вместительный ящик из-под приборов. “Сшиватель лазерный универсальный”, - значилось на яркой этикетке. Рем задвинул ящик под пустующую кровать, неприличную в своей скелетной наготе, а сам уселся на диван напротив. Пружины тоскливо всхлипнули, и что-то острое кольнуло в бок. Рем наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что же он должен сделать еще. Обо всем, что вокруг, думалось лишь одной половиной сознания, вторая намертво прилепилась к шкафчику, где хранились сухари и две банки консервов, и, главное, стояла фляга с водой. Порой Рему начинало казаться, что она полна до краев, хотя утром оставалось не больше двух стаканов. Вернувшись с охоты, Рем выпил половину, и теперь... Он облизнул пересохшие губы. Странно, но он совершенно забыл, когда должен получать воду. Он так надеялся на сегодняшнюю охоту! И надо же так облажаться!
       К вечеру укусы на плечах и груди воспалились, во рту пересохло. Рем обхватил голову руками, пытаясь сладить с нестерпимой болью в висках. Он был уверен, что у него жар. Но обращаться к врачу бесполезно - по больничному листу он получит воды в два раза меньше, чем, работая на биостанции.
       За стеной слышались голоса. Кто-то веселый, куражась, выкрикивал:
       - “В пещере каменной нашли бочонок водки...”
       Остальные хохотали, подпевая. Сквозь фанерную перегородку общаги слышался даже скрип кровати, громкое чмоканье и бульканье разливаемой жидкости. Разумеется, там пили не воду, а кое-что покрепче. Там пировал Валька-Водник. Можно сходить к нему на поклон. Можно, но...
       Рем перегнулся через подлокотник дивана и включил телевизор. На розовом фоне возникло ярко раскрашенное одутловатое лицо дикторши. Она говорила слащаво, нараспев:
       - ...Природа, наш Всевышний, не оставила своих детей в беде, и с удивительной, истинно Божественной быстротою, создала новый вид, благодаря которому мы обрели новую надежду... - Рем выругался вслух и пропустил несколько слащавых фраз. - Люди, вооруженные верой, не оставляют усилий. Удалось наконец решить вопрос с сохранением уровня воды в озере...
       - Они все еще называют эту гадость “водой”, - с отвращением пробормотал Рем.
       - ...Полное закрытие дамбы обеспечило подъем воды в озере до шести с половиной метров над уровнем моря, - продолжала дикторша с воодушевлением. - В условиях замкнутого бассейна произошло усиленное размножение страшасиков.
       Тут запел хор и стали показывать службу. Церковь была переполнена. В плотном, утратившем прозрачность воздухе, тлели сотни красных огоньков. Голос священника невнятно и гулко рокотал над толпой. “Спаси и помилуй”, - вырвалось внезапно из общего хора, пронзительное, отчаянное, как крик раненого страшасика на озере. Бог с огромной фрески смотрел вниз гневливым оком из-под красных воспаленных век. Может быть, он тоже был болен, как земля и озеро. А, может, он плакал там у себя наверху, не зная, как спасти, потому что сначала надо было вразумить.
       Рем не выдержал и выключил телевизор. Звуки из-за стены вновь проникли в комнату как крысы. Там двигали стульями, шаркали подошвы - гости уходили. Комок смеха выкатился в коридор. Кто-то рванул Ремову дверь.
       - Мы на толчок, - сообщил знакомый голос, переполненный уверенностью в успех. - Сегодня можно хапнуть мясца. Что вы, Рем Андреевич, скажете на счет мясца, а?
       Рем почувствовал, как ненависть клубком подкатывает к горлу от одного звука этого голоса. Но он сдержался, глубоко вздохнул и поднял голову. Веселая Валькина физиономия кирпичного оттенка с белыми прожигами скалилась двумя рядами ослепительно белых зубов. Интересно, сколько страшасиковой воды он отдал за эти зубки? На секунду Валькина рожа превратилась в обжаренной до коричневой корочки кусок мяса. Рот наполнился густой слюной, Рем отвернулся и сплюнул на пол.
       - Никак пустой? - наигранно изумился Валька. - Рем, тебе это непростительно. Ты же у нас профессионал. Понимаю, Коляй балбес, но ты... - он сделал значительную паузу.
       “Значит, все уже знает от Кольки”, - с тоской подумал Рем.
       - К тому же надо помнить о долге. Пять литров - это немало.
       - Но позавчера было три! - вскричал Рем.
       - Так это позавчера, мой милый. С позавчера знаешь сколько воды утекло? Таких, как ты, Рем Васильевич, надо постоянно подхлестывать, чтобы они не закисали.
       Рем стиснул зубы - Вальку надо было перетерпеть, как головную боль.
       - Чего хочешь?
       - Сам знаешь. Ну, напряги извилины чуток. Понимаю, головка бобо...
       - Стимулин... - пробормотал Рем.
       - Вот видишь, вспомнил, - закудахтал Валька тоненьким голоском, столь неуместном при его большом и сильном теле. - Ну давай, неси скорей, это совсем не больно.
       Рем вытянул из-под кровати ящик, нащупал на дне заветный мешок с белым порошком, вытащил и бросил Вальке.
       - Считай, два литра отдал, - закудахтал Валька, поймав мешок. - Осталось три. - И, толкнув хилую фанерную дверь, исчез.
       “Гад”, - прохрипел Рем и вскочил.
       Пинком ноги сбросил крышку с ящика, схватил ружье и вылетел в коридор. Компашка Вальки-Водника была уже возле самой лестницы: сам Валька, его охранник, огромный и толстый, как пузырь, и две милашки с неестественно розовой, явно пересаженной кожей на лице. Девицы завизжали, а охранник схватился за висящую под мышкой кобуру. Рем первым нажал спусковой крючок. Но вместо грохота выстрела раздался тонкий свист: впопыхах Рем схватил парализатор, и теперь ампула жидкого стимулина угодила охраннику в руку. Тот чертыхнулся и принялся вытаскивать шприц, чего делать не стоило: игла имела обратный клапан, и пока лекарство не впрыснуто все до последней капли, острый крючок удерживал иглу в мышце. Охранник взвыл от боли. Зато Вальку и двух девиц случай с ампулой развеселил.
       - Эй, Рем, - крикнул Водник, - ты случайно не на страшасиков вышел охотиться, а?!
       Все засмеялись. Кроме охранника. Рем стиснул зубы и вновь выстрелил, метя Вальке в лицо. Но тот вовремя успел схорониться за своей красоткой, и игла впилась девице в щеку. Вновь визг и следом смех. Охранник наконец вытащил пистолет, но промазал - в коридорном окне разлетелось стекло.
       - Прекрати, - остановил его Валька. - Рем Семенович должен мне три литра воды, так что не убивай его. Пока.
       И он дружески помахал Рему на прощание.
       Рем вернулся к себе и захлопнул дверь. Случай в самом деле вышел глупейший. Для человека стимулин не опасен: эти двое всю ночь будут обливаться потом и каждые пять минут бегать в туалет. Ничего, при отеках это даже полезно.
       Рем плюхнулся на диван. В эту минуту больше всех на свете, даже больше Вальки-Водника он ненавидел себя. Ну надо же так облажаться! Вообразил себя крутым, а сам схватил парализатор, специально ведь схватил - побоялся пришить эту мразь!
       “Таким ничтожествам, как ты, одна дорога - подыхать. И нечего после этого обижаться на судьбу”, - сам себе произнес приговор. - “Сдохну, а воды больше брать не буду, получу по карточкам и отдам всю до капли”, - решил Рем. - “Не отдашь, - тут же усмехнулся в ответ второй, ехидный и склизлый голос. - Потому что в самом деле сдохнешь тогда”. - “Сбегу! - хотел крикнуть Рем. - Уеду домой, Валька не найдет”. - “Ерунда, этот где угодно достанет, хоть здесь, в общаге, хоть со дна озера. И дом не спасет”.
       Мысль о доме тут же сцепилась с мыслью о Сашеньке, а та повлекла за собою мысль о воде - чистой, прозрачной, такой, какая бывает в воротниках у страшасиков. Ее везут с дойки в прозрачных герметичных бутылях, две тысячи литров ежедневно забирает “Водпром”. А ему для Сашеньки надо литр в день, и тогда пройдут эти страшные мешки под глазами и отеки на ногах. Ну и для матери немного, Вальке отдать, ему, Рему, вдосталь напиться. Одного бы страшасика за глаза хватило. А он, скотина, утонул вместе с драгоценной водой. Ни себе, ни людям... Рем затряс головой. Ну нет, завтра с ним такого не случится! Завтра он приволочет целехонькую тушу к берегу! Нет, две! Нет, три! Сознание начало мутиться. Будто сквозь сон услышал он рев страшасиков. Сначала Рему представилось, что он с ружьем гонится за добычей, лодка летит над чернотой мертвой “воды”, разрезая вялую волну. Гребень разваливается как жидкий недопеченный хлеб и дрожит. Потом Рем понял, что кричат страшасики на ферме во время вечерней дойки.
       В дверь негромко постучали. Валька вернулся, что ли? Выполз, как таракан, из угла, чтобы снова позубоскалить?
       - Завтра сочтемся! - крикнул Рем, вскакивая.
       Но тот, за дверью, не ушел, а вновь постучал, резче, настойчивее. Ах так?! Рем рванулся к двери и распахнул ее. Но вместо Вальки на пороге стояла Женя, держа в руках что-то, завернутое в штормовку. Она по-прежнему была в одной футболке, и руки ее обгорели до красноты сырого мяса. Сверток в ее руках напоминал укутанного ребенка. Ребенок... Сашенька?.. Чушь какая-то.
       Рем отступил, пропуская Женьку в комнату. Она вошла, огляделась, но без любопытства, мельком, и положила сверток на диван поверх серого ветхого белья.
       - Смотри, - проговорила она тихо и отбросила полу штормовки.
       Только теперь Рем заметил, что зеленая ткань заляпана бурыми кляксами. На штормовке, неподвижный, лежал страшасик. Он был еще жив. Его серый в бородавках бок вздымался от трудного дыхания. Но вокруг шеи теперь топорщились не один, а два воротника с пурпурными неровными краями. Кто-то вспорол мантию по периметру в бессильной злобе, не найдя воды.
       - Интересно, кто так повеселился? Колька? - спросил Рем, невольно морщась.
       - Нет, парни из береговой охраны отобрали у меня поросенка и... - Женька по-старушечьи подперла щеку кулачком и попросила: - Сделай что-нибудь...
       - А я-то при чем? - огрызнулся Рем, испытывая в этот момент ненависть ко всему миру: к черной туше озера, к истекающему кровью страшасику и кровавому закатному солнцу. - Я не ветеринар, я занимаюсь оборудованием.
       - А, ты можешь только убивать, - уязвила Женька.
       Рем сжал кулаки, будто собирался ее ударить.
       - Ну хорошо, - он неожиданно согласился. - Попробую. Но учти: гарантий никаких, - Женька с готовностью кивнула. - Забирай своего поросенка и марш за мной, только тихо.
       Яркий красный свет сменился мутно-лиловым: солнце нырнуло за черный срез сухостоя. Здание биостанции с двумя массивными, похожими на крепостные, башнями, безмолвствовало: все сотрудники, что дежурили сейчас, сбежались смотреть на вечернюю дойку. Это как ежевечерний обряд, который никто не может пропустить. Со стороны “коровника” доносился рев страшасиков и злобное урчание техники. Изредка слышались человеческие голоса.
       Рем сделал знак Женьке и торопливо направился к боковому входу - к широкой, обитой железом двери, на которой краской было написано “виварий”. Они вошли и в темноте, на ощупь, двинулись по коридору. В бетонном мешке, разрезанном полосками тусклого света, стоял тяжелый запах, который всегда царит в зверинцах, где, предназначенное для свободы, держат в неволе зверье. За высокими загородками кто-то ворочался и тяжело дышал. Женька покрепче прижала поросенка к себе и тут же почувствовала, как теплая струйка страшасиковой крови течет по животу.
       - Рем, скорее, - взмолилась она, содрогнувшись всем телом.
       - Тише ты, - огрызнулся он и наконец включил свет.
       Они оказались в небольшой комнате с множеством шкафов. Одна из стен была стеклянной, за нею находилась операционная с диковинным агрегатом, висящем на массивном кронштейне. Длинный хобот был сплошь оплетен прозрачными трубками и гибкими металлическими жгутами.
       - Поторапливайся, - буркнул Рем и вытащил из шкафа пакет грязного белья: простыню, шапочку в бурых пятнах, и такой же клеенчатый замызганный фартук.
       Женька невольно покосилась в угол, в сторону раковины. Порыжелый фаянс, а над ним кран с открученной головкой. Даже технически пригодной воды здесь нет и не скоро будет.
       - На, привяжи зверя, - Рем сунул Женьке ком грязных бинтов. - Не волнуйся, все стерильно. Знаешь, как теперь дезинфицируют? Нет? Несут наверх, на крышу, и в полдень ультрафиолет все сжигает. Очень удобно, - Рем не то кашлянул, не то рассмеялся, протирая стол и перчатки желтой, остро пахнущей жидкостью.
       Женька осторожно положила страшасика на стол, покрытым прожженным в нескольких местах пластиком. Рем привязал крошечные лапки страшасика к специальным крючкам на краю стола и прикрыл тельце серой простыней, оставив лишь воротник и голову открытыми.
       - Ну что ж, начнем... - пробормотал Рем, сознавая, что от всех его действий разит чудовищным дилетантизмом, но стараясь при этом принять уверенный вид.
       - А наркоз? - спросила Женька.
       - Это не больно. Совсем. - Уже произнеся эти слова, Рем сообразил, что слово в слово повторяет Валькину фразу с той же интонацией и ухмылкой.
       Рем плеснул перекисью на ком серой ваты, потыкал им по краям запекшегося страшасикова воротника и взялся за рукояти сшивателя. Мысленно он перекрестился и даже мотнул головою крест-накрест. Внутри хобота что-то взвыло, и на лицевой панели загорелись два зеленых индикатора, как два хищных глаза. На экране высветилась цветная картинка изуродованной мантии со всеми сплетениями сосудов и нервов, и, как точка прицела, заскользила , вздрагивая, отметка лазерного искателя.
       “Я всегда попадаю в цель. Бог даст, и сейчас не промажу”, - улыбнулся про себя Рем и снял сшиватель с кронштейна.
       В собственных руках прибор был вовсе не так послушен, каким казался в руках хирурга - упругий держатель все время тянул вверх, как упрямый пес за поводок. Наконец Рем приблизил конец хобота к страшасикову воротнику и нажал кнопку “импульс”. Красный луч прошил живую плоть и соединил. Потом еще раз и еще.
       - “В пещере каменной нашли бочонок водки...” - пробормотал Рем. - А лучше бы воды.
       Выступивший от напряжения пот заливал глаза. Со злобой Рем провел перчаткой по лицу. Тут же сшиватель выскользнул из рук и подскочил вверх , а Рем буквально взвыл от боли, - где-то в складках старых задубевших перчаток сохранилась капля дезинфицирующей жидкости.
       - Воды!
       Перед его глазами расплескались красный, зеленый и синий потоки. Они разбивались на капли и сжигали все вокруг дотла! Воды, одну каплю воды, ради Бога! Рем не сразу заметил, что по щекам его неостановимо стекают слезы.
       “А вот и вода... Я плачу, значит, я еще существую”, - Рем дернул ртом в попытке улыбнуться, и боль отступила.
       Он с трудом приоткрыл глаза. Раньше ослепительный, свет теперь казался тусклым. Страшасик едва угадывался серым пятном. Рем нашел сшиватель по зеленым огонькам и, уцепившись за одну из ручек, притянул агрегат к себе. Женька стояла напротив, прижимая руки к груди, будто молилась.
       - Ну с Богом, продолжим. - Рем почти наугад нажал кнопку на панели.
      
       ХХХ
      
       Когда они вышли из вивария, наступила блеклая, лишенная темноты ночь. Ее по-прежнему иногда называли “белой”, хотя теперь этот эпитет почти исчез из лексикона - многим чудился в слове скрытый упрек.
       - Все равно твой поросенок сдохнет, - сказал Рем со странным злорадством - его забавляла бессмысленность собственных усилий.
       - Почему? - растерянно спросила Женька.
       - Ему вода нужна. А у него в мантии сейчас ни капли. Думаешь, страшасики ради нашего спасения воду вырабатывают? Как же! Дойщикам приходится попотеть, прежде, чем удастся откачать положенную норму. Если сами страшасики из них прежде кровь не высосут: это еще те звери! - он сделал ударение на последнем слове.
       - А мой страшасик поливал меня водой!
       - Он тебя за свою принял, - засмеялся Рем.
       Женька поежилась. Воздух быстро остывал, а она по-прежнему была в одной футболке - в штормовку был закутан поросенок.
       - А у тебя нет воды... лишней? - спросила она.
       Рем повернулся к ней, губы дрогнули. Взгляд хлестнул не хуже плети. Женька невольно отступила и уже открыла рот, чтобы сказать очередную глупость, но Рем приложил палец к губам. Взгляд его уже смотрел куда-то мимо Женьки. Она обернулась. За ее спиной находились ворота “коровника”. Теперь и она заметила, что с воротами что-то неладно. Они не заперты! Черная щель в ладонь шириной образовалась между створками. Рем, держась ближе к стене биостанции, направился к узкому, отгороженному с двух сторон проходу. В будке охранника, насколько можно было разглядеть за мутными стеклами, никого не было. Стараясь двигаться бесшумно, Рем полез по узкой железной лесенке наверх и сделал Женьке знак следовать за ним. Поднявшись, они очутились на крыше “коровника”, отгороженной по бокам невысоким барьерчиком. В центре находилась массивная сварная решетка, нависавшая почти над самыми головами животных. В неясном свете виднелись головы и спины страшасиков - серые над черной жижей, которая доходила животным до брюха. Ее закачивали в “коровник” из озера. Голод страшасикам пока не грозил. Почуяв детеныша, животные заволновались. Один, крупнее прочих, громко захрюкал и ухватился щупальцами воротника за решетку. Несколько лиловых отростков призывно вытянулись и задвигались в воздухе, как пальцы великановой руки.

  1  |  2  |  3  |  4  


Назад
Hosted by uCoz